Иркутский двор: между городом и домом

Городской двор – это не просто пространство земли, прилежащее к строению. В отличие от деревенского, городской двор – публичная территория, где обнаруживает себя или, напротив, умалчивает о себе личное, частное. Причем в разных городах это происходит по своему [1]. Что отличает иркутские дворы? Как и где пролегает граница публичного (чужого, общего) и частного (своего, личного). Есть ли в Иркутске дворы, которые чем-то похожи, или они все разные?

ДВОР, ГДЕ ЖИВУТ МАШИНЫ

Будучи публичным пространством, городской двор иногда напоминает сквер или парк: и там, и тут можно обнаружить присутствие людей, незнакомых тебе. Однако двор – это все же место, которое регулярно посещают определенные люди, жители близлежащих домов. Их личные истории, их мотивы поведения и потребности создают тот самый уникальный вид двора. Либо не создают ничего, кроме парковки, закатанной в асфальт территории около подъезда и даже нередко шлагбаума. Этот тип двора, где живут машины, можно назвать функциональным. Он подчинен определенной функции – обеспечить максимально близкую парковку и удобный подъезд. Люди в таком дворе не задерживаются, все их поведение ограничено водительской моделью поведения: подъехал, припарковался, вышел. В таких дворах Иркутска почти не встречаются зоны, где человек может присесть, поговорить, погулять с ребенком, подышать в зеленой зоне.

Из размышлений: Чем новее и выше дом, тем больше машин живет в его дворе. Что может предложить такой двор своим жителям? Только парковку да небольшое пространство в центре с однотипными горками и песочницами для дошколят, гордо именуемое "детскими площадками". А может больше ничего и не надо? Может это уже пережиток прошлого – все эти в окна "Вовочка, пора домой!", "Костя, сбегай за кефиром!", "Палыч, как на счет партии в домино?"

Такие городские дворы были всегда, однако менялся тип потребностей, набор функций. Город всегда иллюстрирует историческое соотношение между «я» и «мы», между «мое» и «наше». Иркутск в этом типичен – он отражает климатические и исторические особенности: «Нужно помнить про наши широты, наши наглухо застегнутые, жесткие, зажатые, диктуемые зимней психологией нормы публичного и частного поведения» (И.Бродский [2]). В итоге советский город – это «кирпично-цементное нигде, среди не столько сохнущих, сколько впитывающих сажу простынь и фиолетовых трусов» (там же).

Из размышлений: Я живу тут всю жизнь. Это значит, что перестаешь замечать все вокруг, просто пробегаешь мимо. Мимо меняющейся детской площадки. Мимо снесенных лавочек. Мимо внезапного асфальта под ногами. Асфальта там, где привык видеть зеленые кусты бабы Тани с третьего, которую так осуждала Нина Васильевна с первого – мол, они ей мешают видеть свет. Когда же мой двор успел стать заасфальтированной парковкой? Быть может тогда, когда наши дворовые «наседки» на приподъездных лавочках устали ворчать, что дышать нечем и не на что смотреть. А то нет?! Возмущению нет предела. Ведь своёва огорода-то не видно! Действительно, гордые георгины и пучки петунии загораживает машина сына Петровича из квартиры на втором этаже!

 

МОЙ ДВОР – МОИ ПРАВИЛА

Функциональному типу иркутского двора (подчеркнем, этот вариант типичен для многих российских городов) противоположен двор, в котором видна индивидуальность. Это двор с узнаваемым, уникальным лицом. Тут жильцы чувствуют себя как дома, а к случайно зашедшим прохожим относятся как к непрошенным гостям – с подозрением, словно бы те ввалились к ним в квартиру.

Эти дворы осваиваются так, словно человек уверен – это мое, принадлежит мне. «Личная история как социальная конструкция» [3] здесь развивается различными путями: это и удивительное многообразие иркутского ЖЭК-арта [4], и цветущие палисадники, и немолодые женщины, непреклонно годами сушащие во дворах белье.

Кстати, именно бабушки, эти героини дворового порядка и дисциплины, часами сидящие на лавочках у подъезда, долгое время были основным атрибутом городского двора. Их вытеснение произошло со сменой модели поведения соседствующих людей. Советский двор предполагал коммунальный тип общения, где диалог был необходим, а совместные действия во дворе обязательными (субботники, обустройство палисадников). В 1990-е дворовое общение перестает быть главной формой поддержки доброжелательного соседства – соседство отчуждается, правила поведения стираются. Частная собственность и растущая разница доходов меняет отношение горожан к «ничейному» – двору, подъезду, городу. Если бы таких людей было большинство, то дворы давно превратились бы в полузаброшенные территории, пустыри, где лишь иногда проходят люди. Однако остаются те, кто неосознанно поддерживает идею «мой дом – мой двор», обустраивая это пространство так, как хочется. Причем в этом освоении обнаруживается сельское понимание двора как хозяйства [5]: цветущий палисадник, гараж как сарай, любая дополнительная застройка нередко уходят корнями в деревенское прошлое этих людей.

Такая «придомовая территория» (советский архитектурно-строительный термин) Иркутска встречается достаточно часто около деревянных построек с несколькими хозяевами и даже у пятиэтажек, построенных в 1970-80-е гг. Как правило, оформлением палисадника в Иркутске занимается 1-3 человека из многоквартирного дома – те, кто живет тут с самого начала заселения дома. «Из своих только я осталась, остальные – квартиранты» - объясняет свое поведение одна из таких «первых поселенок», которой далеко за 80. Подобное поведение характерно для людей старшего возраста и, безусловно, выросло из советского прошлого.

В СВОЙ ДВОР КАК В ГОСТИ

Чтобы узнать, как живет двор, надо в этом дворе жить. Надо видеть его утром, вечером, днем, ночью, зимой, летом. Только тогда можно понять – какой он, двор, чем уникален, даже если прячется в неизменную парковку и детскую площадку. Мало кто может сказать, что подобный опыт, подобное знание своего двора у него есть. Многие дворы знают нас, жильцов, лишь как гостей. Горожане выходят во двор – покурить и выгулять собаку. Гости здесь и мамы с детьми: они лишь пребывают некоторое время на площадке, изредка общаясь друг с другом.

Из размышлений: Так получилось, что первый двор, в который я попала, находится в современном жилом комплексе и существует не более года. И он холодный. Бетонный. Безликий. Нет. У него есть лицо, но оно мне не понравилось. Там есть все: лавочки, волейбольная и баскетбольная площадки, качели, что-то еще для ребятни. Не было только ребятни. Мне даже стало жаль одинокого мальчишку, запертого на ключ в этом пространстве для спортивных игр. Видно было, как ему скучно среди этих фонарей с нарисованной травкой у основания. Ему было неуютно. И мне тоже.

 

СВОЙ ЧУЖОЙ ДВОР

В позднем СССР была удивительная тенденция, которая шла в разрез с традиционной и вроде бы принятой всеми моделью поведения. В советском мире вместо создания иных общественных пространств, отличных от господствующих официальных, проходила детерриториализация публичности: она появлялась, в частности, во дворах и на общих кухнях [6]. Не меняя по сути жесткой формы, частично навязанной извне (обязательная детская площадка) и востребованной изнутри (двор как парковка), иркутянине умудряются творчески переосмысливать и трансформировать дворовую жизнь в новых условиях. Из такого «выхода за рамки» нередко рождаются яркие граффити, множество надписей и не планируемое никем конкретно спонтанное освоение того места, в котором хочешь проводить больше времени. Так появляются новые истории и новое будущее городских дворов.

Из размышлений: Я ныряю в прошлое, «ухожу дворами» – в частокол частного сектора, в гаражи, ставшие сараями, в кургузые сарайчики, на глазах врастающие в свежие наметенные сугробы с каждой зимой все больше и больше – всем остовом, до самых крыш. И даже бережно укрытый пластиковой бутылкой замок на старом гараже не спасает от уверенности, что весь этот дворовой мир умрет. Впрочем, точнее сказать – необратимо изменится. Обступится домами, скроется за забором, зачерствеет асфальтом. Они нависают – мы множимся. И ищем диалога с камнем, пластиком, металлом. Вот маму поздравляют с днем рождения, Пашу любят, Маша страдает, а дворник Фарид скучает по родине.

Время идет, мир меняется, меняются и дворы. Хотя, кто знает… вдруг когда-нибудь снова, зайдя в случайный двор, можно будет посидеть с книжкой из дворовой библиотеки и увидеть на доске новостей, что у Кати и Миши из 35 квартиры родился сын, а у Петра Иваныча из 7 послезавтра юбилей. И главное! Пусть качели останутся. Даже скрипучие, потому что, если я слышу их скрип, значит, двор жив!

Лена Миронова (2016)

 

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ

1. Спиридонова Е.А. Эволюция жилого дворового пространства западносибирского города: XVII-XX вв. – Новосибирск, 2004; Коробка для звуков? О саундскейпе городского двора // Микроурбанизм. Город в деталях / Сб. статей; под отв. редакцией О. Бредниковой, О. Запорожец. — М.: Новое литературное обозрение, 2014; Исследование московских дворов / Электронный ресурс: https://city4people.ru/blog/blog_437.html

2. Бродский И. Трофейное // Сочинения Иосифа Бродского в 7 тт. Том IV. – М., 1992. Стр. 10.

3. Филиппов А. Ф. Социология пространства. — СПб.: Владимир Даль, 2008. — 285 с.

4. Савинов К. Дикие лебеди / Электронный ресурс: https://takiedela.ru/2015/10/art/

5. Локотко А.И. Типы традиционной застройки крестьянского двора в Белоруссии (XIX — середина XX в.) // Советская этнография. 1987. № 4. стр. 114-127.

6. Юрчак А. Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение. — М.: Новое литературное обозрение, 2014.